Хоть иду я на работу,
Я уже устал.
Мне бы крылья для полета,
Чтобы я летал.
Мне написана от рода
Легкость бытия.
Не мани раба свободой
До исхода дня.
Не зови, не рви мне душу,
Не мани с Небес.
День, как яблоко надкушен
И вселился бес
В мою жизнь, в чужое платье
Он залез, бранясь
И Адамово проклятье
Поразило нас.
Проклят мир, где гибнут дети,
Путь его и стиль.
Под проклятьем все на свете,
Даже Израиль.
Это ведь подарки беса
Нам за веком век:
Рабство, нищета и стрессы -
Проклят человек.
Прокляты моря и суша,
Проклята земля,
Прокляты дела у мужа,
Проклята жена.
Потому и жрут друг друга
Люди неспроста:
Вздрогнула в немом испуге
Чистая душа.
А затем забилась в крике -
Господи, спаси!
Даже в этом чистом лике
Зверя есть черты.
Никому никто не верит,
Никому не верь!
Прокляты входные двери,
Проклята постель.
И в невином поцелуе
Похоть прячет смерть.
Не клянись любовь ты всуе
До конца беречь.
Не зови, не рви мне душу
Праведным огнем,
Прокляты уста и уши
Непрестаным злом.
Мне написана от рода
Легкость бытия.
Не мани раба свободой,
Если доля зла.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Всё так плохо... а стихи совершенствуются?
К чему бы это? Комментарий автора: Виноград должен погибнуть, чтобы дать вино. Зерно должно умереть, чтобы дать колос.
Лидия
2021-09-02 18:43:10
Не все так плохо! Мы видим то, куда смотрят наши глаза! Обратите их к Господу! Благословений!
2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
